Башкирия: Почему растет число «медицинских» уголовных дел?

23 августа 2019.

В конце 2018 года в Следственном комитете России создан отдел по расследованию врачебных ошибок. В республиканском профсоюзе медиков считают, что врачей начали «кошмарить» прицельно. К чему приводит вал заявлений от пациентов, почему участились нападения на врачей и куда  обращаться за защитой? Об этом  рассказал заведующий правовым отделом профсоюза Виталий Манзюков.

ОФОРМИТЬ ДЕЛО? ЛЕГКО

– Виталий Александрович, есть статистика, подтверждающая, что уголовных дел в отношении врачей стало больше?

– Как таковой нет, её никто не ведёт. Мы сейчас формируем базу данных по Башкирии. Но давление медики наверняка почувствовали. За полтора года мы направили несколько обращений на имя главы государства по наиболее вопиющим фактам преследования. Из последних громких – дело калининградского неонатолога Элины Сушкевич, которой предъявлено обвинение в предумышленном убийстве (!) 700-граммового ребенка, родившегося преждевременно. И таких фактов всё больше. Только в нашем профсоюзе за полгода пришлось взяться за пять уголовных дел против врачей.

– В петициях вы выражаете протест против «государственной политики по преследованию врачей», в частности, оспариваете решение о создании при Следственном комитете вышеупомянутого отдела. В чём видите угрозу?

– Раз создан отдел, значит, перед сотрудниками поставлен план, они должны отрабатывать свою зарплату. А дело на врача «сделать» легко: у него каждый шаг описан в карточке пациента. Сравните: одно дело расследовать умышленное убийство, где надо кого-то искать, долго и скрупулезно. И совсем другое, когда ты просто приходишь в больницу, поднимаешь карту, где есть конкретный «виновный» – специалист Иванов, который проводил какие-то манипуляции. Берешь стандарт оказания медпомощи, разработанный минздравом, и сравниваешь: здесь вы недоделали, а вот тут ошиблись. Дело готово!

Следком не учитывает специфику медицинской деятельности. Там нет чёрного и белого, много оценочных моментов. Никакими стандартами невозможно учесть все возможные варианты развития событий. Сейчас в эти отделы набирают врачей-судмедэкспертов, но это не независимые специалисты – они будут делать то, что им скажет начальство.

– Дела заводятся чаще по заявлениям потерпевших?

– По-разному. Но большая часть – по факту смерти. Взять Сушкевич: умерший ребёнок родился семисотграммовым. Раньше таких не выхаживали, сейчас делают всё возможное для спасения, но выживаемость всё равно низкая – 10-20%. Ну давайте расследовать оставшиеся 80%. А приятного мало, когда тебя к следователю вызывают: он привык работать с преступниками, у него подход обвинительный. Те же методы применяются в отношении к врачу. Но разве врач желал смерти ребёнку?

– Но ведь в его действиях может присутствовать и халатность…

– Допускаем. Но настаиваем, что оценивать их должно профессиональное медицинское сообщество, а не следком. При Росздраве или Минздраве должны быть созданы комиссии профильных специалистов, которые будут проводить работу над врачебными ошибками. Если у медика это не первый случай, необходимо обеспечить ему обучение и держать на контроле. Если налицо профнепригодность – распрощаться с ним. Плюс должен быть предусмотрен механизм страхования профессиональных рисков – они в медицине неизбежны, даже самый опытный специалист может ошибиться.

Сейчас же идёт вал исков от потерпевших или их родственников с требованием компенсации морального вреда. После операции появилось осложнение – подают в суд. Часто фигурируют большие суммы компенсации – около миллиона рублей. Их должна выплатить больница. Но где взять деньги, если в её бюджете нет такой статьи? Из зарплаты врачей. Бывает, даже организовывают сбор с них.

Самое опасное, что бесконечные судебные процессы, в которых сегодня погрязли больницы, могут привести к ухудшению оказания помощи. Представьте: у пациентки опухоль, которая может перерасти в злокачественную. Несмотря на противопоказания к оперативному вмешательству, врач вырежет её. А у женщины начнутся осложнения. Она – в суд. В другой раз в такой же ситуации врач подумает: а зачем мне это надо и найдет кучу причин не оперировать.

ОДИН ЗА ТРОИХ

– Нередко родные потерпевших замечают, что после начала проверок «теряются» или переписываются страницы из истории болезни.

– Когда стоит вопрос о спасении жизни или заполнении документации, врач выберет первое. Потом, когда есть время, заполняет карту, может что-то забыть вписать, упустить. Бывает, вносят какие-то исправления. Но не так часто это происходит.

Вообще, отчётность – одна из основных проблем здравоохранения. Врачи жалуются, что приходится писать сначала вручную, затем то же самое на компьютере. Ты должен это делать в свободное время, которого и так нет, либо в ущерб времени, отведённому на пациента.

Зачастую врачи скрывают проблему, опасаясь за репутацию. Фото yandex.ru

– Много упрёков, что медики не стремятся к самосовершенствованию, не растут профессионально….

– Дикая неукомплектованность – главная беда современного здравоохранения: по Башкирии дефицит – 40%. Один врач за двоих-троих, при нормативе 160 часов в месяц работает по 300-320, многие практически живут в больнице, элементарно не высыпаются. Отсюда ошибки. А эти стандарты, глядя на которые следователи заводят дела, рассчитаны на нормальную укомплектованность, а не на то, что один человек выполняет несколько функций, разрывается между тремя-четырьмя пациентами. О каком качественном медобслуживании, о каком профессиональном росте может идти речь? И врачи продолжат уходить, если их будут и дальше травить. Как, например, кушнаренковского хирурга, который зафиксировал перелом шваброй. Его коллеги признали, что он всё сделал правильно, что это был самый доступный и эффективный способ. При этом он даже не травматолог – травматолога там нет, а теперь нет и хирурга – после шквала негатива он уволился.

– Но зачем врачи занимаются приписками? Например, делают записи о приёмах, которых не было...

– В числе уголовных дел, которые ведёт наш профсоюз, как раз есть подобное, показательное. Каждые три года человек должен проходить медосмотр, и каждый год поликлиникам спускают план. А пациенты не идут. Терапевты обзванивают, расклеивают объявления по подъездам, хватаются за каждого пациента. Но они не могут привести его насильно. А план выполнять надо, начальство требует: напишите, что человек приходил. Во всей России так. Но всё же прозрачно: можно зайти на те же госуслуги и посмотреть, был ли человек на приёме. Следователи так и делают: выявляют такие случаи, заводят дело по статье «мошенничество», усматривая корыстные побуждения. Это даже смешно. Какую-то копейку, может, врач и получает за выполнение плана, но желания нажиться у него нет. Заведующая уфимской поликлиникой из-за подобного уголовного дела отстранена от работы, полгода сидит без зарплаты. И это при неукомплектованности штата!

«ПРЕКРАТИТЕ НАС ТРАВИТЬ»

– Профсоюз вёл довольно громкое дело о принудительном лечении в Кумертау человека с психическим заболеванием. Чем всё завершилось?

– История тоже, на мой взгляд, вопиющая. В день медкомиссии в поликлинику без записи пришёл молодой человек, состоящий на психиатрическом учете. Настоял, чтобы его приняли, очень эмоционально стал требовать справку на ношение оружия. Врачи нажали на тревожную кнопку, приехала полиция. Ему было рекомендовано лечь в больницу на период обострения, но он убежал. Известно, что парень не принимал положенных при его диагнозе лекарств и мог быть опасен для общества. Решением городского суда медики инициировали принудительное лечение. А родственники решили, что это незаконно и написали заявление в следком. На врачей завели уголовное дело. Верховный суд республики оставил в силе решение о принудительном лечении, но дело до сих пор не закрыто.

Мы только полгода назад начали работать по уголовным делам, по обращениям. Сейчас ведём пять таких случаев. Первые выводы – врачи не знают, как действовать: оставшись один на один с проблемой, тяжело переживают и стараются не афишировать, опасаясь за репутацию. У нас при профсоюзе действует фонд «Защита. Гарантии.Солидарность», который не только оплачивает услуги адвоката, но и компенсирует расходы медиков по гражданским искам пациентов. И мы хотим, чтобы каждый врач знал, что его защитят в профсоюзе и не торопился давать показания против себя.

– А как прокомментируете ситуацию, когда фельдшер скорой грубо отказала в помощи нуждающемуся, хотя была «при исполнении»?

– Не зная деталей, сложно судить. Насколько мне известно, фельдшер сопровождал психиатрического больного и не мог оставить его в автомобиле. Чисто по-человечески он, конечно, должен помочь. С другой стороны, случай может быть не по его квалификации, и у него нет с собой нужных препаратов. А вот если твои действия навредят больному, это сразу же привлечёт внимание следователей.

Да и сама ситуация, когда врача чуть что начинают снимать и выкладывать в сеть, тоже ненормальна, она лишь усугубляет негатив. За последние 5-7 лет выросло число случаев нападения на медиков, в основном на сотрудников скорой помощи. Из-за нехватки кадров они выезжают на вызовы по одному (хотя должны вдвоём) и становятся жертвой выпивших или агрессивно настроенных людей. В год в Башкирии происходит 50-60 несчастных случаев, связанных с медиками. Половина – это нападения. По большинству фактов в полиции отказывают в возбуждении уголовного дела, в редких случаях удаётся добиться штрафа.

Но если сотрудники скорой всегда были в зоне риска, то теперь нередки и нападения в больницах. Так, в Салавате женщина поранила врача пилкой для ногтей. В приёмном покое уфимской больницы пациент закрыл в туалете медработника и пытался изнасиловать.

Терпение врачей на исходе. «Я ушла из любимой медицины, потому что работать стало невозможно», «Прекратите нас травить, не мешайте работать и защитите от обозлённых пациентов и силовиков», – так комментируют врачи наши петиции в интернете. Это не просто слова, это крик души.

ДОСЬЕ

Виталий Манзюков.

Родился в 1978 году в Уфе. Окончил Уфимский юридический институт МВД в 1999 году. Работал в госинспекции труда РБ. С 2009 года - в республиканской организации Башкортостана профсоюза работников здравоохранения РФ.

Айгуль МУСИНА

Источник - АиФ-Уфа