23 года назад лётчик из Башкирии посадил самолёт с одним двигателем

14 октября 2019.

В августе 2019 года на всю страну прогремела история о самолёте, который совершил посадку в кукурузном поле под Москвой. За то, что никто не пострадал, экипаж представили к госнаградам. в августе 1996-го штурман «Башкирских авиалиний» Салават Хабиров тоже посадил самолёт с горящим двигателем, но тогда никто не назвал его героем.

После того ЧП Салават Хабиров отлетал ещё 14 лет. Фото из личного архива

ПЕПЕЛ ОТ ДВИГАТЕЛЯ

– Салават Сафиевич, штурман гражданской авиации – это фактически «мозг корабля». Что привело вас в эту непростую профессию?

– Как и многие мальчишки, я мечтал стать пилотом. Но получилось так, что сначала окончил нефтяной техникум, потом институт, даже немного поработал, отслужил в армии. А потом по примеру одноклассников решил всё изменить и реализовать свою мечту: поступил в Кировоградское лётное училище (Украина). Поскольку на тот момент мне было уже 23 года, в лётчики я по возрастному ограничению не проходил, пришлось стать штурманом. Проработал в этой профессии с 1998 по 2010 годы и очень её полюбил – ведь она очень творческая. Потом в компании «Башкирские авиалинии», в которой я работал, самолёт
ТУ-134 вывели из эксплуатации. Начали закупать Boeing и Airbus с автоматической системой навигации. Тогда по выслуге лет я вышел на пенсию.

– Ваша карьера штурмана, да и жизнь вообще, могла закончиться 23 года назад. Что тогда произошло?

– 23 августа 1996 года мы выполняли рейс из Анапы в Уфу. В составе экипажа было четыре человека: командир корабля Владимир Былда, второй пилот Константин Бузанов, я и бортмеханик Пётр Филиппов. При взлете из аэропорта «Витязево» мы услышали хлопок, я сразу понял, что что-то пошло не так. Потом выяснили, что вдоль взлётной полосы пролетала стая из семи бакланов, и один из них попал в левый двигатель. Буквально за несколько секунд скорость упала с 300 до 260 километров в час. Я понял, что происходит что-то нестандартное. Рекомендовал второму пилоту Бузанову перевести самолёт в горизонтальное положение. Через какое-то время капитан сообщил, что у нас нет одного из двух двигателей. Садиться сразу было некуда: кукурузного поля, как у экипажа, который сажал самолет под «Жуковским», у нас не было. Мы взлетали и сразу летели над морем. Если бы мы ещё потеряли скорость, упали бы в море и утонули.

Постепенно мы набрали высоту и развернулись. Маневрировать было очень сложно из-за недостаточной скорости. Я тогда подумал, что, если сейчас неправильно сделаю расчёты и мы с первого раза не попадём на полосу, уйти на второй круг у нас уже шансов нет. Но с одним двигателем, с перегруженным самолётом капитан ювелирно посадил судно. Весь полёт продолжался 18 минут. Когда заходили на посадку, чувствовался дым от горения. Оказывается, это по ветру несло навстречу рассыпавшийся двигатель. Два кусочка я потом попросил у техника аэропорта себе на память. Можно сказать, это я получил свои «медали».

ДАЖЕ РУКУ НЕ ПОЖАЛИ

– Как вас встретили работники аэропорта и пассажиры? Вы почувствовали себя героями?

– В аэропорту нас встречали аварийные и пожарные службы. Выйдя из самолёта, мы увидели вместо нашего двигателя «пустую бочку» – он сгорел полностью. Во время аварийной ситуации багажное отделение накалилось так, что находящиеся в нём дерматиновые сумки буквально расплавились. Какого-то восторга никто не выражал. Техник только удивился: смотрите, ребята, что от вашего двигателя осталось.

Пассажирам мы вообще ничего не объясняли, нам просто было не до этого. В аэропорту им объявили, что рейс задерживается по техническим причинам. Более того: их начали заселять в гостиницу за деньги. Пассажиры окружили нас, начали задавать вопросы. Кто-то летел с отдыха, и денег на гостиницу не было. Мы объяснили всё как есть, обратились к персоналу аэропорта: только тогда людей заселили бесплатно. Вот так нас встречали.

На следующий день нам выделили машину, мы поехали на море, отдохнули. А уже на следующий день вылетели в Уфу на другом самолете. Информационные агентства не гудели. На борту, кстати, оказался один журналист, он пытался взять комментарий, но безуспешно. Там был еще какой-то командир лётного отряда, и он буквально грудью встал за то, чтобы никто не выдавал информацию. Да мы и сами не считали, что нужно что-то комментировать. Ведь мы просто выполнили свою работу. Позже в республиканской газете вышла одна-единственная статья о происшествии, в которой достаточно скупо были изложены факты.

– Было страшно вновь лететь после такой аварии, тем более уже на следующий день?

– Да нет. Во время того аварийного взлета были только мысли: сейчас либо справимся с этой ситуацией, либо нет. С жизнью не прощался (смеётся). Это же наша работа, кроме нас её никто не сделал бы. Когда вышли из самолёта, я землю похлопал: «Вот она, родная!». Но страха летать не возникло, потом я проработал ещё сколько лет. Серьёзных аварийных ситуаций после этого случая не припомню.

– Экипаж, который посадил самолёт на кукурузное поле, представили к госнаградам. Вас тогда как-то отметили?

– Вынесли благодарность, внесли запись в трудовую книжку с формулировкой «за мужество и профессионализм». Была какая-то премия, даже не помню сумму, может 50 или 100 рублей. Но это не были какие-то огромные деньги, на которые можно, например, купить машину. Даже не помню, на что потратил. Руководство авиакомпании никаких особых почестей тоже не оказало. Никто нам даже руку не пожал, а потом эти же люди фактически выставили на улицу почти 500 лётчиков, когда закрылась компания.

ВЕРНУТЬ БЫЛОЙ СТАТУС

– Сожалеете, что компания «Башкирские авиалинии» прекратила существование?

– Конечно, это очень большая потеря. Огромное количество людей из Башкирии летает в другие регионы, страны. И если раньше можно было купить билет «Башкирских авиалиний» и лететь напрямую, то сейчас, чтобы попасть, например, во Владивосток, нужно сначала взять билет до Москвы, оттуда опять лететь через всю страну. Да и экономика региона потеряла много: своя авиакомпания приносила бы колоссальную прибыль. Ведь мы выполняли очень много рейсов. Я работал в «БАЛ» с начала 90-х годов вплоть до самого закрытия компании, и весь процесс банкротства проходил у меня на глазах. Как председатель профкома экипажей самолётов ТУ-134 ходил на все заседания в арбитражном суде, встречался с руководством, даже организовывал круглый стол в Госсобрании по этой проблеме. Помню, где-то в течение года людям вообще не платили зарплату, отправляли в отпуск без содержания. Мы выходили на митинги, многие судились и всё-таки получили свои деньги.

– Весь мир запомнил «Башкирские авиалинии» по страшной катастрофе над Боденским озером. Помните, как в авиакомпании переживали эту трагедию?

– Это, конечно, был шок не только для страны, мира, но и для меня лично. Пилотов, которые погибли в том самолёте, я знал лично много лет, ещё с училища. Помню, мне позвонили рано утром, сообщили о катастрофе. Буквально перед их вылетом я встречался с экипажем. Уже сколько лет прошло, но скорбь в душе осталась до сих пор. Кстати, каждый год 2 июля в уфимском аэропорту проходят памятные встречи, хотя «Башкирских авиалиний» давно нет.

– Но закрыли ведь не только нашу авиакомпанию. Россия в нулевые годы потеряла статус мировой авиадержавы. С чем, на ваш взгляд, это связано и есть ли у вас видение, как изменить ситуацию?

– Нашу авиакомпанию вполне можно было бы сохранить, если бы она стала, например, «дочкой» «Аэрофлота». Но, видимо, это была решение «сверху», потому что московским фирмам это выгодно: они теперь легко заполняют свои рейсы за счёт пассажиров из регионов. Эксплуатацию самолётов, которые были в наших авиакомпаниях, можно было продлить, но делать этого не стали. Наверное, шансы возродить статус авиадержавы есть, но для этого придётся приложить очень много усилий.

ДОСЬЕ

Салават Хабиров.

Родился 21 апреля 1961 года в селе Новые Ишлы Миякинского района.  В 1988 году окончил Кировоградское высшее лётное училище. Женат. Сыну 32 года.

Наталья КУЗНЕЦОВА

Источник - АиФ-Уфа