В Башкирии преувеличивают роль «северных амуров» в Отечественной войне 1812 года

9 сентября 2012.

Такой точки зрения придерживается Светлана Нургалеева, больше известная как блоггер Екатерина Некрасова, enekrasova.

Что кроме диорамы?

В своём дневнике она пишет:

«- Если почитать башкирские учебники, то войну двенадцатого года выиграли только северные амуры, в русские, в том числе и русские Уфимской губернии , тут вообще ни при чем! – сказал этим летом один выпускник из Туймазов, объясняя, почему историческое образование он намерен получать в Питере, а не в Уфе.

А ведь в чём-то он прав. А учебниках по истории и культуре Башкирии нет ни слова о таких героях Отечественной войны 1812 года, как о кавалерист-девице Надежде Дуровой или генерале Евграфе Гладышеве…

Надежда Андреевна Дурова (1783–1866) – участница войн с Наполеоном, георгиевский кавалер, ординарец Кутузова, талантливая писательница, имела родственников в Уфе и жила в нашем городе с 1828 по 1830 и с 1833 по 1835 годы. В 1795 деревня Гладышево на озере Ашкадан была, адъютанту Оренбургского батальона Афанасию Даниловичу Дурову. С тех пор деревня стала деревней Дурово. Название Сипайлово она получила в середине XIX века.

Свои воспоминания о встрече в 1828 году с Надеждой Дуровой на обеде в доме уфимского полицмейстера Ивана Грибовского оставил генерал-майор Михаил Ребелинский; выписки из его рукописи сохранились в научном архиве Института истории, языка и литературы. Не исключено, что именно Ребелинский, автор «Записок уфимского старожила», убедил Дурову в необходимости оставить для потомков воспоминания о тех великих сражениях, о своей жизни… Более того, весьма вероятно, что путевые дневники Надежды Андреевны начали превращаться в «Записки кавалерист-девицы» именно в Уфе. Осенью 1836 года в Петербурге вышеупомянутые «Записки…» были изданы и имели грандиозный успех...

Если Дурова в Уфе гостила, то Евграф Гладышев в Уфе жил и был похоронен…

Что сделано властями для увековечивания памяти Евграфа Гладышева и Надежды Дуровой? Ни-че-го. Ни переулка в их честь, ни памятной доски…

Уфа, как всегда, чествовала героев ё812 года «односторонне». Почитайте-ка.
- Диорама “Башкиры в Отечественной войне 1812 года” открылась в пятницу в Национальном музее Башкирии, сообщается на сайте правительства республики. “Диорама представляет собой две экспозиции. Первая показывает момент битвы башкирских всадников с французскими войсками под Малоярославцем. Вторая панорама представляет триумфальное шествие по Парижу башкирских джигитов. На панорамах изображены элементы военного снаряжения, части разбитой телеги, конской упряжи, а также башкиры, воевавшие в составе русских войск, и французские агрессоры.

Вот так, не больше ни меньше – триумфальное шествие. Да только парижане об этом ничего не знали. И конечно же, воин «в башкирской национальной одежде и с кураем в руках». “Эта диорама рассказывает о тех событиях, о которых знают не все. Дети должны знать о той войне, не забывать о нашей гордости”, – цитируются на сайте слова вице-премьера башкирского правительства Салавата Сагитова, сказанные на открытии диорамы...

Я не против диорамы. Я за то, чтобы кроме воинов «в башкирской национальной одежде и с кураем в руках» было что-то другое.

Ростки этого «другого» вроде бы появляются. Недавно возложили цветы на могилу Гладышева. «К 200-летию победы русской армии над армией Наполеона в 2012-15 гг. планируется установка памятника Надежде Дуровой». Об этом мне в личной беседе во время проведения Первого летнего русского лагеря в Ировке говорил и атаман Бельского казачьего войска Валерий Самоделкин…»

Пули и стрелы

У нас стараются не замечать «неприятных» свидетельств о башкирской коннице. Например, герой войны с Наполеоном Денис Давыдов вспоминал, что в Пруссии в 1807 году «французы и те из русских, которые впервые увидели башкирцев, встретили их единодушным смехом…. Вооруженные луками и стрелами, в вислоухих шапках, в каких-то кафтанах вроде халатов и на лошадях неуклюжих, малорослых и тупых, эти жалкие карикатуры удалых черкесских наездников присланы были в арьергард, — как нас уверяли тогда, — с намерением поселить в Наполеоне мысль о восстании на него всех народов, подвластных России, и тем устрашить его». Правда, знаменитый партизан оговаривается: «Я не спорю, что при вторжении в какое-либо европейское государство… тучи уральцев, калмыков, башкирцев, ринутых в объезд и в тыл неприятельским войскам, умножат ужас вторжения. Их многолюдство, их наружность, их обычаи, их необузданность, приводя на память гуннов и Аттилу, сильно потрясут европейское воображение... Но после поражения под Фридландом, но при отступлении к Неману — как можно было охмелять себя несбыточными надеждами! Как было уверять себя в успехе, противопоставляя оружие XV столетия оружию XIX-го и метателям ядр, гранат, картечи и пуль — метателей заостренных железом палочек, хотя бы число их доходило до невероятия!»

Рамиль Рахимов, руководитель военно-исторического клуба «Уфимский пехотный полк», в оценке роли башкирской конницы призывает отделять историю от мифов:

- Это региональная специфика. Надо понимать, что это была лёгкая кавалерия, выполнявшая свои функции: арьергардные бои, конвоирование и т.п. Разумеется, победила регулярная армия. Правда в Петербурге вам расскажут, что войну выиграла гвардия, а в Калмыкии – что калмыки. Люди хотят это видеть. Берётся только одно и эксплуатируется. Но нужна объективная картина. При моём участии выпущено учебное пособие, где рассказывается о роли всех народов Башкирии в Отечественной войне 1812 года. Что касается частого упоминания архаичности луков и стрел в эпоху пороха и пуль, то это последствие указа Анны Иоановны от 11 февраля 1736 г., по которому башкирам после участия в восстаниях было запрещено иметь кузни, ружья и пистолеты. Запрет сохранялся вплоть до введения кантонной системы в 1798 г. За несколько поколений навык обращения с огнестрельным оружием был утерян. Но в ходе боевых действий 1812–1814 гг. башкиры вновь начали его использовать. Они применяли трофейные карабины, но больше всего любили кавалерийские пистолеты. Замечу также, что многие современники отмечали искусство башкирских воинов в стрельбе из лука. Например, генерал Марбо упоминает в своих мемуарах, что был ранен башкирской стрелой в ногу, а одного из его подчиненных стрела пронзила насквозь.