Башкирия: Скромная уфимская труженица спасла двух девушек-блокадниц

В самый тяжёлый период Великой Отечественной войны семья санитарки Нины Петровны Никитиной приняла в своём доме девушек-ленинградок, эвакуированных из блокадного города. Усилиями уфимцев и их козы Машки им посчастливилось вырваться из лап голодной смерти и вернуться к жизни.

Нина Петровна в доме отдыха. 1946 г. Фото из личного архива

ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА!

Перед войной Нина Петровна работала в поликлинике, а когда началась война, пошла санитаркой в эвакогоспиталь, который разместился в здании школы на улице Революционной. Супруг Илья Григорьевич был квалифицированным слесарем, трудился на паровозоремонтном заводе. Как все железнодорожники, считался мобилизованным: напряжённая работа, от силы два выходных в месяц. Зато карточки хорошие, плюс свой отдел снабжения.

- В декабре 1941-го милиция стала выселять в районы тех, кто не работал на оборонных предприятиях, а у них размещали эвакуированных рабочих с семьями, - вспоминала Нина Петровна. – Хочешь остаться в Уфе – иди на оборонный завод или в госпиталь.

В деревнях карточек не выдавали, колхозники трудились за трудодни. А много ли наработает не приспособленный к сельскому труду горожанин?

Поскольку вся семья Никитиных трудилась для фронта, а сын был школьником, их выселение и уплотнение не коснулось.

- Но меня всё равно мучила совесть, - рассказывала Нина Петровна. – Муж дневал и ночевал на заводе, так что в доме мы жили вдвоём с сыном. Поэтому, когда в апреле 1942-го в госпитале сообщили, что в Уфу прибывает очередной поезд с эвакуированными ленинградцами, которых нужно где-то разместить, я сказала, что возьму к себе двух девушек.

В назначенный день приехала на вокзал. Из подошедшего поезда с трудом вышли… два или три человека.

- Сил у пассажиров не было, а кто-то и умер при подъезде к Уфе, - объясняет Нина Петровна.

Вместе с помощником из числа выздоравливающих она нашла двух девушек – Свету и Лену. Вывела их из вагона, посадила в старенький автобус. До её дома на Большой Гражданской добрались только через час - по дороге развозили неходячих в госпитали.

ВШИ ИЛИ СОЦИАЛИЗМ!

Узнав о прибытии новых жильцов, Илья Григорьевич протопил на садовом участке баню и соорудил из старой бочки «вошебойку».

- Я занималась санобработкой раненых и не сомневалась, что у девушек вши, - вспоминала Никитина. – Но даже не предполагала, что их будет так много! Пока ехали в автобусе, видела, как волосы у Лены и Светы буквально шевелились от этих тварей.

Размещать девушек в доме было нельзя, и хозяйка сразу повела их в баню.

Из-за пожароопасности строить частные бани в Уфе запрещали ещё до войны. Но у Никитиных она была расположена в дальнем углу сада, в зарослях вишни, и с улицы в глаза не бросалась. К тому же супруги пускали мыться соседей, а Илья Григорьевич был человек мастеровой и никогда не отказывал в просьбе что-то отремонтировать. Участковый внимания на баню не обращал, только просил топить аккуратно.

Перед помывкой Нина Петровна дала девушкам по чашке тёплого козьего молока. «Моя коза Машка Гитлера победила», - не раз от души смеялась она.

Всю одежду заставила снять и немедленно отправила в «вошебойку», а девушек повела в баню.

- Мою их щёлоком, а у самой слёзы ручьём, — рассказывала Нина Петровна. – Даже не предполагала, что молодые девчонки могут превратиться в живые скелеты. Но виду подавать было нельзя, я их подбадривала. После бани напоила чаем из душицы и зверобоя с мёдом, который сохранился у меня с довоенного времени.

За один раз вывести всех паразитов не удалось, пришлось временно разместить Свету и Лену в просторном теплом предбаннике. Илья Григорьевич предусмотрительно занёс туда две старые кровати и соорудил мягкие топчаны из душистого «машкиного» сена, застелив сверху простыней.

- По нашим раненым я знала, как это важно - помыть, накормить и положить в чистую белую постель измученного ранением, болезнями и долгой дорогой человека, - говорила Нина Петровна.

Одежду девушек она многократно обрабатывала паром, сушила на солнце, выбивала резиновой «выбивалкой», которую по такому случаю выпросила в госпитале. Там же её снабдили и специальным инсектицидным мылом с резким запахом.

- В блоке госпиталя, где мы обрабатывали вновь поступивших раненых, висел плакат: «Или социализм победит вшей, или вши победят социализм!» авторства В.И. Ленина, - со смехом вспоминала бывшая санитарка. - Я про это постоянно девушкам напоминала, и нам удалось справиться с насекомыми.

Постепенно откармливала она своих ленинградок. Поначалу они почти не разговаривали, много спали или находились в полузабытье, смотрели в одну точку и, как потом рассказывали сами, всё время боялись, что их не покормят. Но сами никогда не просили еду.

- Настоящие ленинградки, с достоинством! – подчёркивала Нина Петровна.

Дистрофиков она и раньше видела в госпитале, правда не в такой страшной стадии. Только через месяц блокадницы стали чуть-чуть походить на людей. Кормила хозяйка их часто, но понемногу, жидкой пищей. Когда уходила дежурить в госпиталь, обязанности няньки исправно выполнял её сынишка Толя. На нём же лежала обязанность отоваривать  продуктовые карточки.

- У дистрофиков желудки почти разрушены, - объясняла Нина Петровна. – Чуть-чуть грубее пища или её слишком много - пиши пропало. Сколько таких похоронили на уфимских кладбищах…

От авитаминоза она давала девушкам отвар хвои и питьевые дрожжи, которые ей выдали в госпитале. Девушки морщились, но молча и терпеливо пили. Так, день за днём приходили они в себя. А первое время Нина Петровна со страхом проверяла, когда девушки спали: дышат ли? 

- Я уже в первый день поняла, что их нужно было не домой привозить, а сразу положить в госпиталь, - говорила Никитина. – Но всё обошлось. А ведь даже в госпиталях дистрофики иногда умирали через несколько месяцев. Видимо, сыграла роль хорошая наследственность девчонок.

СТАЛИ РОДНЫМИ

Света и Лена были студентками ленинградского технического вуза – он тоже эвакуировался, а девушки отстали. Но когда в Уфе разместили Рыбинский авиационный институт, хозяйка посоветовала им обратиться туда. С 1940-го года учёба в вузах была платная – 300 руб. за курс (это была месячная зарплата рядового уфимца). Деньги немалые, а откуда они у эвакуированных студенток?

Сели думать, и тут Светлана вспомнила, что в Ленинграде она получала отцовский денежный аттестат с фронта. Офицером был и отец Лены. Военными медиками были и их матери, трудившиеся где-то в тыловых госпиталях. В тот же день обе написали отцам письма и вместе отнесли их на уфимский почтамт. А то, что они «живы и почти здоровы», девушки сообщили близким сразу же, как только смогли писать.

Учиться в УАИ было сложно, многих студентов отчисляли - в основном из-за неуспеваемости или невозможности платить за учебу. Но Света и Лена оказались толковыми - учились хорошо. Из-за тесноты учебный процесс был организован в три смены. Много приходилось чертить, а свет давали с перебоями. Но как-то выкручивались. Роскошную готовальню Нина Петровна лично выменяла на рынке за носки из козьего пуха. С ватманом для черчения Илье Григорьевичу помогли на заводе. Ту, что выдавали в институте, студенты из-за низкого качества называли «промокашкой».

Кроме трамваев, общественного транспорта в городе не было, и большинство уфимцев передвигались пешком. Благо, поначалу институт располагался поблизости, на Уральском проспекте, ныне бульваре Ибрагимова, в двухэтажном здании бывшей школы.

Студентов привлекали к работам по обустройству института на новом месте, разгрузке и погрузке вагонов. Ездили девушки и в подсобное хозяйство УАИ в Чишминский район. По возможности хозяйка временно устраивала их санитарками в госпиталь. Там деньги платили и дополнительно подкармливали. Но и работали они на совесть.

- Помогали мне и по хозяйству - огород копали, грядки пропалывали, любили дорожки от снега чистить, но особенно топить баню, - вспоминала Нина Петровна. – Сядут и молча смотрят, как трещит огонь на поленьях. И как-то незаметно стали мне совсем родными…

А перед новым 1943 годом Нина Петровна обратила внимание, какие её подопечные, оказывается, статные и красивые. В госпитале молодые ребята то и дело заглядывались на девушек.

Илья Григорьевич раз в неделю приходил переодеться, приносил продукты и деньги, помогал по хозяйству и снова убегал. Паровозоремонтный завод тогда был крупным предприятием, где трудились более 3 тыс. человек. Из-за призыва на фронт текучка была большая, тем более во время войны завод построил сверх плана четыре бронепоезда, укомплектованных своими работниками.

ВСПОМИНАЛИ БАНЮ И КОЗУ

В январе 1944 года Совинформбюро сообщило, что «блокада Ленинграда окончательно снята», горожане стали активно возвращаться домой. Билеты продавали по специальным пропускам. Девушки потеряли сон и покой, но Нина Петровна уговорила их окончить очередной семестр, сдать зачёты и экзамены. В июле они уехали в родной город.

Дальнейшая жизнь Светланы и Елены сложилась благополучно: вышли замуж, родили дочерей - таких же красавиц. Израненными, но живыми вернулись с войны их отцы.

- Мы переписывались, я ездила к ним три раза, - рассказывала Нина Петровна. – Как меня встречали! Особенно первый раз в 1955-м, когда с вокзала везли на вишнёвом «ЗИМе», как большого начальника. Их матери всю дорогу меня обнимали!

Любимой темой воспоминаний для бывших блокадниц были баня и коза Машка, которую они иногда по очереди с Толей пасли летом на полянах у Собачьей горы и, оказывается, очень боялись её рогов и блудливого нрава. Сейчас на месте тех полян - АЗС. Сохранили бывшие блокадницы и готовальню, которую подарила им уфимская хозяйка.

А вот про страшную блокаду, голодную поездку в эвакуацию и первые дни в Уфе между жизнью и смертью девушки не вспоминали. И Нина Петровна не напоминала им об этом.

К сожалению, самой героини уже давно нет в живых, она ушла в 90-е. Ещё раньше, в конце 70-х, умер Илья Григорьевич: сказалось нечеловеческое напряжение военной поры. Их старый, но крепкий дом постройки 1912 года на улице Большой Гражданской, где нашли кров и вернулись к жизни измождённые блокадой ленинградки, давно снесён...

Александр КОСТИЦЫН, Евгений КОСТИЦЫН